Сказка в ночь - "Спокойной Ночи"

Черный диктор

Семья Ванеевых — бабушка, мать, отец, их пятилетняя дочь — сидела поздним летним вечером у телевизора и смотрела чемпионат по фигурному катанию. Вдруг трансляция прерывается, в эфире появляется диктор в черном костюме, в черном галстуке и говорит:

— Внимание! Передаем чрезвычайное сообщение! Через пять минут в своей квартире будет убита семья Ванеевых! Не выключайте телевизор, следите за нашими дальнейшими сообщениями!

И снова стали транслировать чемпионат. Никто не понял в чем дело, а Ванеевым показалось, что они ослышались.

Вновь на экране появляется черный диктор и говорит:

— Внимание! Передаем чрезвычайное сообщение! Через три минуты будет убита семья Ванеевых! Не выключайте телевизор!

— Что за глупости! — сказал папа, но встревожился, запер двери на замки, закрыл окна, форточки... отослал спать дочку, а сам сел у телевизора.

Опять экран гаснет, и черный диктор равнодушным голосом говорит:

— Передаем последнее сообщение: через несколько секунд в своей квартире будет убита семья Ванеевых! Не выключайте телевизор!

Больше передачи не прерывались до самого конца.

Наутро соседи Ванеевых, которые тоже слышали это сообщение, постучались к ним, но безуспешно — никто не открывал. На всякий случай вызвали милицию. Дверь взломали, и увидели, что семья Ванеевых задушена!

Страшное известие мигом облетело город, и вечером напуганные горожане сидели у телевизоров и ждали. Многие сомневались, что на самом деле было такое сообщение.

Проходит «Спокойной ночи, малыши», затем начинается программа «Время», и, когда до её конца остается совсем немного времени, прерывается, и диктор в траурном костюме зачитывает:

— Внимание! Передаем чрезвычайное сообщение! Через три минуты будет убита семья Кравцовых! Не выключайте телевизор, следите за дальнейшими сообщениями!

Пока милиция разыскивала адрес приговоренных к смерти, сообщение повторилось несколько раз, и больше в этот вечер диктор на экране не появлялся. Естественно, когда нашли Кравцовых, то они были задушены.

Никто не мог разгадать, каким образом убивали людей, надежно закрытых в своих квартирах.

Диктор появлялся не каждый вечер, но едва он начинал свои адские сообщения, на другой день находили всё новые жертвы. Город не работал, жители только сидели у телевизоров и обреченно ждали, когда наступит их черед.

А в одной семье был семилетний мальчик, который сильно не хотел умирать. И когда диктор тем же равнодушным голосом объявил, что через три минуты будет убита его семья, он обхватил голову руками и задумался изо всех сил, пока его родители в ужасе бегали по квартире, укрепляли дверь, подтаскивали к окнам мебель, прятали под кроватью двух его сестрёнок.

И вот когда черный диктор передал последнее сообщение, что через несколько секунд будет убита его семья, мальчик бросился под телевизор и резко крутанул ручку автотрансформатора. Напряжение увеличилось, кинескоп взорвался, и взорвался в тот самый момент, когда диктор-убийца выходил из телевизора...

Мальчик с красными глазами

В класс пришел новенький. Невысокого роста, в казенном синем мундирчике, который выдают детям из бедных семей. Его посадили на заднюю парту и сразу же о нем забыли, поскольку на переменках он ни с кем не играл, разговаривать ни с кем не разговаривал, и даже на уроке на вопросы учительницы не отвечал. Ко всему, глаза его были постоянно скрыты за темными стеклами толстых очков, что он также объяснил в записке болезнью.

Странным был этот мальчик. Его никогда не видели в школьном буфете, в столовую на завтраки не ходил, мало того, когда все бежали домой, он оставался в школе за партой, и сидел, склонившись над своими тетрадками. По домашним заданиям был самым лучшим — почерк ровный, примеры решены без ошибок...

Проучился он так две недели, и на него дальше никто бы не обращал внимания, если бы не один случай.

Девочки расшалились на переменке, и одна из них случайно сбила с него очки. Извинившись, глянула ему в глаза, закричала и упала в обморок. Когда в медпункте очнулась от нашатырного спирта и её стали расспрашивать о причине обморока, ничего не ответила, а своим подругам сказала, что испугалась новенького мальчика — такие красные глаза у него были, что ей показалось даже, что у него вовсе нет глаз — одна кровь плещется меж веками.

Следующей насторожилась учительница — как бы она поздно ни уходила домой, мальчик оставался в школе, и, даже когда уборщица запирала класс, сидел с учебником на подоконнике.

Она вписала ему в дневник замечание для родителей, что мальчик, при его слабом здоровье, занимается чересчур много, и просила их придти в школу.

На приглашение никто не откликнулся. Тогда учительница решилась позвонить его родителям. Но кКаково же было её удивление, когда в школе на мальчика не оказалось никаких документов. Адрес ей пришлось разыскивать через городскую справочную.

После занятий, когда мальчик всё еще оставался в школе, она пошла к нему домой.

Дверь открыла печальная женщина в черном платке.

— Я хотела бы поговорить о вашем сыне, — сказала учительница.

— Вы опоздали, — ответила мать, — мой сын умер в прошлом году.

И она показала на большой фотопортрет в траурной рамке, с которого, улыбаясь, глядел тот самый усердный новичок, и без очков.

— Вы его можете увидеть хоть сейчас, — прошептала учительница, падая в обморок.

Не самое ужасное было в том, что мальчика из школы вывели санитары и отвезли в морг. И не в том, что он так хотел быть живым, и так хотел учиться, что, действительно, выбрался из могилы и пошел в школу. Самое ужасное — он продолжал отбиваться от санитаров с нечеловеческой силой, пока ему стальной проволокой не связали руки и ноги и не уложили обратно в гроб.

Никто

Идет мужик по окраинной улочке. Пиво с друзьями попил, рыбки соленой поел. Хорошо. На работу третий день не ходит — в загуле.

И тут ему с крыши на голову кирпич падает. Едва отскочить успел.

— Кто это сделал? — смотрит вверх, чешет в затылке.

А в ответ:

— Никто.

— Кто сказал? — оборачивается, а место глухое, безлюдное.

— Никто, — опять ему отвечают.

— Ветер, наверное...

И тут ветерок налетел, пыль в глаза швырнул.

— Кто балуется? — завопил мужик.

— Никто, — слышит он.

— Да кто это говорит?

— Никто! — так же рассерженно ему отвечают. — А если хочешь меня увидеть, назови как-нибудь.

— Собака ты грязная, — выругался мужик.

Глядь, а перед ним псина стоит, грязная шерсть дыбом, глаза желтым огнем сверкают. Рыкнула, и в ногу ему вцепилась. Всю штанину изорвала, пока он от неё не отбился.

Идет дальше, на ровном месте спотыкается и падает.

— Кто мне подножку подставил?

— Никто.

— Кто говорит?

— Никто. А если хочешь меня увидеть, назови как-нибудь.

Догадался мужик и хитро так ругается:

— Дубина ты!

Смотрит, а на асфальте деревяшка лежит, тяжелая, увесистая, с ручкой удобной. Схватил её, и давай вокруг себя по воздуху удары наносить.

— Щас я этому Никто так врежу! - кричит он в запале. Замахнулся неудачно, попал себе по голове и насмерть.

Обнаружила его милиция на следующий день:

— Кто бы мог его убить? — вслух думает.

А над мертвым мужиком слабое эхо шелестит:

— Никто.

Маршрут № 7

Возвращался один инженер поздно ночью домой. Автобусы уже не ходят, такси мимо проезжают, издалека видят, что с бедного инженера лишний рубль не возьмешь. Зима, ноги коченеют. Бежит вприпрыжку, нос трет.

И видит, на автобусной остановке женщина пожилая стоит. В летнем белом платье, белых туфельках.

Остановился.

— Замерзнете к утру, мамаша, — кричит ей. — Автобусы с шести утра ходить начинают.

— Сейчас «семерка» должна подойти, — спокойно отвечает она.

— А в новый микрорайон идет?

— Конечно! Разве в новом микрорайоне не люди живут? — усмехается женщина.

Инженеру с пьяных глаз и невдомек спросить, почему в такой мороз стоит она в одном платьице и не мерзнет.

Скоро автобус показался, подъезжает.

— А вы почему так странно одеты? — спрашивает женщина.

— Как жена сказала, так и оделся, — бодро ответил инженер.

Зашел вслед за ней в салон, народу там негусто, но все почему-то в праздничном, летнем. Мужчины в костюмах, при галстуке, женщины принаряжены, в туфельках на босу ногу.

«С одной организации, наверное, — думает инженер, — то ли на гулянку едут, то ли с гулянки».

Сел на заднее сидение, разомлел в тепле, задремал. Разговоры сквозь сон слышит, обыкновенные, житейские.

— Комнатку маленькую отремонтировала, слесаря три раза вызывала, но краны в ванной он все-таки починил... со спокойной душой еду...

— А меня внук беспокоит, непоседа, в школу по два раза на неделе вызывают. Матери некогда, отец весь в работе...

Открывает глаза инженер, за окном темно, длинные желтые полосы, как в тоннеле, проносятся...

Снова задремал, снова через какое-то время в окно глядит, а там ни домов, ни фонарей, редкие черные рощицы видны... Только хотел к водителю пройти, спросить, по какому маршруту автобус идет, сроду «семерки» в городе не видел, как автобус будто с горки стал спускаться, опять за окном потемнело и желтые полосы пошли.

— Конечная остановка, граждане! Приехали! — объявляет водитель.

— Спасибо, спасибо, — благодарят все и сходят.

Вышли, инженер последним. Спрашивает шофера:

— Куда это мы приехали?

— Как куда? Домой... — пожал тот плечами и обернулся. Но не увидел инженер его лица, потому что никакого лица и не было у водителя! Глядел на него голый череп с пустыми глазницами.

Вскрикнул инженер, и сознание потерял. Лишь успел подумать, что сон ему кошмарный приснился и сейчас он проснется.

Да только никогда инженер не проснулся. Нашли его ранней весной. Проходил по кладбищу сторож. Видит, из земли ботинок торчит. Потянул, а за ним и нога показалась.

Откопали его, экспертизу сделали, и выяснили, что зарыт он был живым. Верно пословица говорит: не в свои сани — не садись.

Грибы

Не любила жена своего мужа, ох, как не любила! Не пил, не курил, зарплату всю домой приносил, с друзьями не гулял, а всё равно не любила. Двоих детей с ним нажила, дачу построили, машину купили, а всё равно ох, как не любила!

Решила она его извести с белого света. И даже способ придумала — грибами. Никто не догадается, и наверняка — одной ложкой грибов испорченных десять человек убить можно.

Замариновала осенью баночку, поставила на отдельное место в погребе, немного погодя крышку иголкой продырявила, чтоб в банку воздух попал и грибы испортились... ждет не дождется. Вот через полгода отварила она мужу картошки, котлет пожарила, капустки соленой хрустящей в тарелку положила, а рядом грибы аппетитной горочкой. Да еще водки холодной в рюмку хрустальную налила — какой мужик от такого царского угощения откажется!

Сьел он, жену в щечку поцеловал, и только спасибо ей хотел сказать, как ослеп, упал рядом со столом, и умирает. А жена сидит, любуется и «Скорую помощь» вызывать не торопится. Догадался мужик в чем дело, да сил никаких уже не было, только и смог прохрипеть:

— Не ешь, жена, грибов, никогда!

Сказал и умер.

Никто её ни в чем не заподозрил, живет она себе припеваючи, живет пять лет, десять, но грибов не ест. Знает, что глупыми были слова покойника, но не ест.

Много лет прошло, ей уже за шестьдесят перевалило, и захотелось ей грибов солененьких, да так сильно, что только о них и думает. Чуть с ума по ним не сходит.

И как-то раз решилась...

Сама в лес ходила, отборных беленьких и груздочков насобирала, с укропом и чесноком в дубовой кадушке засолила, еле-еле первого снега дождалась, и один гриб на тарелку положила. Откушала кусочек, вроде ничего. Час прождала, другой — здорова, только в животе от голода бурчит. Второй гриб сьела, третий, одну тарелочку, другую, да так обрадовалась, да так наелась, да так от счастья наплясалась, что в тот же вечер и умерла в страшных мучениях — от заворота кишок.